Работы в Адьярском архиве

В начале этого (2015) года президент Теософического Общества Тим Бойд направил меня на месяц в Адьяр, чтобы оценить состояние архивов. Мы были озабочены состоянием архивных материалов и методами их сохранения, доступом к ним и политикой отдела. Поскольку от работников архива поступали жалобы на здоровье, мы в частности хотели выяснить, насколько безопасно это место для работающих там людей и посетителей.

Архивы расположены в великолепном здании Штаб-квартиры на территории Адьяра. Это здание уже было, когда Блаватская и Олкотт в конце 1882 г. приобрели это поместье, называвшееся Хаддлстон Гарднз. Первоначальное здание несколько раз расширяли. Архивный отдел занимает несколько комнат на первом этаже с северной стороны здания, в нескольких метрах от реки Адьяр. Подобно прочим резиденциям британской колониальной эпохи здание это с высокими потолками и многочисленными окнами. Архивные материалы хранятся в большой комнате, заставленной стальными шкафами и деревянными полками. Несколько лет назад там была установлена система кондиционирования воздуха, но офисы и рабочие комнаты вынуждены довольствоваться окнами и вентиляторами на потолке.

Войдя в главный архив, называвшийся сначала "комната AC", я была поражена сильным запахам парадихлорбензола (pDCB). Это очень простое соединение, используемое во многих странах в шариках от насекомых как альтернатива нафталину, а также для борьбы с запахом в туалетах и мусорных ящиках. Это инсектицид, также очень эффективно останавливающий рост плесени и грибка. Хотя он безопасен для естественных волокон, таких как используемые в бумаге, потенциально он для людей вреден. Поскольку среди исследователей адьярские архивы приобрели репутацию вредных для здоровья, мы с д-ром Алаганантхамом посмотрели истории болезни четырёх архивных работников и ознакомились с медицинской информацией из нескольких источников. Заболевания работников были несомненно серьёзны, но мы не могли найти закономерности. Во всех случаях было возможно, что причиной было pDCB, но другие, например Пабло Сендер и Педро Оливейра, работали с архивными материалами гораздо дольше без вредных последствий, так что может быть, при воздействии pDCB на людей важны индивидуальная чувствительность и предрасположенность. Нельзя упускать из виду и другие факторы, как присутствие в архивах (и вообще в южной Индии) грибка и действие жары и влажности на людей, прибывших из стран с другим климатом.

Архивное пространство много лет не вентилировалось. Мы провели генеральную уборку и устранили все источники pDCB. После основательного проветривания комнаты и всех шкафов, химический запах за два дня полностью выветрился. Я отрезала несколько образцов бумаги, долго подвергавшейся действию pDCB, и взяла с собой в США для исследования. Химик Анна Павлович вызвалась исследовать их и не смогла выявить pDCB. Это соответствует взглядам профессора химии Ралфа Хэннона, с которым я консультировалась. Он считает, что этот химикат возгоняется так легко, что вряд ли мог остаться на бумагах после проветривания. Он сказал, что "пока у вас хорошая вентиляция и вы не чувствуете запаха pDCB, это представляется мне безопасным". Кондиционер опять работает, и установку регулярно чистят и проветривают. Поскольку комната AC не может быть эффективно изолирована от насекомых, персонал стал в качестве эксперимента в некоторых шкафах использовать листья дерева ним, которое является естественным репеллентом. Листья засунули между слоями бумаги, которой застелены полки, чтобы они не касались архивных материалов. Работники и посетители, которые всё ещё озабочены историей применения там инсектицидов, могут рассмотреть вариант ношения маски и перчаток. Лично я не чувствую необходимости в таких средствах защиты, но часто мою руки, когда работаю среди поверхностей, поражённых грибком.

Бóльшую часть времени в Индии я провела, обследуя комнату AC, состояние каждого блока хранилища и их содержимого. В моих пространных отчётах Тиму Бойду и архивной команде отмечены примечательные единицы хранения и сделаны рекомендации.

В течение многих лет были предприняты значительные усилия по сохранению материалов. Основным использованным методом было ламинирование. За годы качество этого процесса сильно улучшилось, но первые попытки приводили к волнистости поверхности, из-за чего документы очень трудно сосканировать или сфотографировать. Кислотосодержащая бумага продолжает деградировать и темнеть и под ламинатом, и этот ущерб невосполним. Зато эти бумаги были защищены от механических повреждений и насекомых, и основном читабельны и через 70 лет после консервации. Большинство писем и других документов хранятся в больших конвертах, футерованных бескислотной тканью, обеспечивающей эффективное механическое укрепление и защиту. На некоторых подшитых томах я видела следы книжного червя, но недавних повреждений определённо не было. Переписка, альбомы для вырезок, которые вела Блаватская, дневники Олкотта, политические статьи Безант, рукопись Ролстона Скиннера и фотографии, конечно, демонстрируют следы возраста, но я уверена, что почти все страницы ещё можно — и нужно — сосканировать для постоянного сохранения.

Артефакты в общем в очень хорошем состоянии. Я была поражена, когда открыла ящик и увидела портрет Стэйнтона Мозеса, который Блаватская в 1876 г. осадила на атласную ткань. Изображение было свежим и сияло голубым и золотым. Сертификаты в рамках и меньшие художественные работы тщательно завёрнуты в чистую бумагу. У одной группы картин, в основном без рам, дела обстояли не так хорошо. Огромный деревянный стеллаж, построенный для них, был поражён т.н. "белыми муравьями" — термитами. Все картины были перемещены в безопасное место, но некоторые уже были повреждены. Плотники убрали этот массивный шкаф, и повреждение прекратилось. Помимо этого, ещё одной категорией архивных предметов, которая серьёзно пострадала, был небольшой набор плёнок (неясно, кино или фото — пер.) в ржавых банках.

После того, как я уехала из Адьяра, Кусум Сатапати пригласила двух местных добровольцев, выпускников Школы Олкотта, которые учатся по компьютерной части. Они сосканировали более 2000 документов. В дополнение к двум меньшим был куплен большой планшетный сканер.

Из рекомендаций на будущее, представленных мною президенту Тиму Бойду, первым было переместить архивы в другое место, где можно было бы поддерживать подходящие условия — подальше от реки Адьяр и опасности наводнения. Как я ни люблю здание штаб-квартиры, его невозможно приспособить под архивное хранилище. Я хотела бы также, чтобы все заплесневелые папки и ящики были заменены новыми, чистыми. Многие архивные материалы — такие как рукописи, дневники и альбомы вырезок — нужно сосканировать "планетарным" сканером (т.е. не прижимающимся к поверхности бумаги; такой сканер уже имеется в архиве Американской Секции Т.О. — пер.), чтобы минимизировать ущерб для них при оцифровке. Адьяр может подать на грант Британской Библиотеки (или из другого источника), чтобы оборудовать архив для оцифровки, обучить работников и платить им. Исследователи должны иметь доступ к архиву — лично, либо в цифровой форме. Я бы хотела, чтобы у архива был занятый на полный рабочий день постоянный директор, обладающий нужным профессионализмом, видением задачи и способным обеспечить преемственность.

Джанет Кершнер, архивист
Fota Newsletter №4 (бюллетень друзей теософических архивов)